Девушка, изображенная на картине, была не только натурщицей Рафаэля, но и его любовницей, а впоследствии - известной куртизанкой. Так что прообраз сикстинской святой девы совсем не отличался благочестием... Римлянин Агостино Чиги, богатый землевладелец и банкир, страстно любил не только богатство и роскошь, но и все прекрасное - от красивых женщин до бесценных произведений искусства. В своей последней страсти он соперничал с самим Папой Римским Львом Х. Владея великолепной виллой, название которой навечно вписано в мировую историю искусств, Агостино Чиги надумал однажды пригласить великого Рафаэля Санти, чтобы тот собственноручно украсил фресками его богатый дворец. Шёл 1514. Тридцатилетний Рафаэль прибыл на виллу Фарнезина и приступил к росписям ее главной галереи. Счастливый Агостино выделил живописцу прекрасные апартаменты с видом на просторный, ухоженный сад. Как-то под вечер, намаявшись за день на лесах, Рафаэль, чтобы размяться и отдохнуть, спустился к реке. Прогуливаясь по берегу Тибра, он неожиданно встретил девушку, которая покорила его, как говорят в таких случаях, с первого взгляда. Покорила своей ангельской чистотой, скромностью и грацией. Не девушка - богиня! Пылкий Рафаэль стал умолять прекрасную незнакомку согласиться быть его моделью, на что девушка, потупясь сказала, что не может дать ответа без согласия отца и жениха. Жениха! Рафаэль был почти в отчаянии - юное создание не свободно. Но не в правилах Рафаэля было отступать. У него в кармане лежало дорогое золотое ожерелье, предназначавшееся любовнице - куртизанке Андрез. Не раздумывая, художник протянул ожерелье девушке. Как и следовало ожидать, она отвергла этот неуместный подарок. Тогда Рафаэль, не растерявшись, предложил: если она не может позволить себе просто так принять от него сей скромный дар, тогда пусть купит его... скажем, за десять поцелуев. Сделка не только состоялась, но и оказалась для Рафаэля куда более «выгодной», чем он ожидал. Все произошло совсем как в сказках про принцев и прекрасных пастушек, и даже сверх того. Принцем в нашей истории был живописец-гений, а роль пастушки выполняла 17-летняя дочь простого пекаря Маргарита Лути. Пастухом же оказался ее жених Томмазо Чинелли. На следующий день распалившийся художник пришел к папаше Лути за разрешением рисовать его дочь. Тот поначалу был непреклонен, но увесистый кошелек с дукатами, в конце концов, сломил его сопротивление. И он не только дал свое согласие, но и пообещал взять на себя переговоры с женихом Маргариты. Так дочка пекаря стала натурщицей и любовницей великого итальянского живописца, за что ему дополнительно пришлось уплатить отцу 30 тысяч золотых дукатов. Рафаэль обожал свою юную форнарину, как он про себя называл ее («форнарина» - значит булочница). Он без устали писал с нее полотно за полотном, создавая образы святых, не тронутых пороком дев, и в первую очередь образ девы Марии. В предместьях Рима он снял для своей возлюбленной виллу, щедро оплачивая все расходы, включая слуг, садовников и экипажи, он осыпал ее драгоценностями, разодел в дорогие наряды, превратив простую дочь пекаря в блистательную принцессу. Этот роман отнимал у Рафаэля уйму времени и жизненных сил. Ненасытная Маргарита, в буквальном смысле, изматывала его, доводила до изнеможения, постоянно оставаясь при этом неудовлетворенной. Заметив, что приглашенный живописец слишком часто и слишком подолгу отсутствует, и, зная причины, Агостино Чиги предложил Рафаэлю перевезти свою возлюбленную в Фарнезин. Он выделил для нее несколько роскошно убранных комнат рядом с апартаментами художника. Рафаэль с радостью воспользовался предложением Агостино, и Маргарита перебралась на виллу Фарнезина. Именно тогда пишет с неё Рафаэль свое бессмертное творение - «Сикстинскую мадонну». Юное создание с ангельским личиком имело порочную натуру. Этой простой булочнице было мало и ласк молодого художника, и его щедрости. Все это время она не переставала тайно видеться со своим бывшим женихом Томмазо. Но, перебравшись в роскошный дворец, лукавая дева изменила свои намерения. Как-то раз, когда Агостино заглянул к ней, она обольстила его и тут же доверительно поведала о домогательствах надоевшего ей пастуха. Распалённый внезапным везением, хозяин дворца тотчас откликнулся на жалобу Маргариты, пообещав избавить ее от наглого мужлана. Сказано - сделано. В ту же ночь четверо в масках схватили Томмазино Чинелли, связали его и доставили в монастырь Санто-Козимо, настоятелем которого был двоюродный брат Агостино Чиги. А Рафаэль, не ведавший о неверности своей подруги, почти сгорал в ее объятиях. Врачи, к которым он вынужден был обратиться, констатировали резкое истощение всего организма. Но вместо того, чтобы прописать ему укрепляющие средства, сделали кровопускание, что еще более усугубило тяжелое состояние художника. Рафаэль скончался в самом расцвете лет - в день его смерти, 6 апреля 1520, ему исполнилось 37. Несмотря на вполне приличное состояние, оставленное Рафаэлем, Маргарита не изменила образ жизни. Не прекращая связи с Агостино Чили, она стала едва ли не самой дорогой куртизанкой Рима.

Augustus II of Saxony (1753 )

Napolean ( - )

Дрезден: гал. картинная

Virgin with Child stands on a globe partially covered by clouds, her veil billowing in an imaginery draft coming from the left side of the painting. Draperies left and right of Virgin give the impression of a theatrical setting.

Брюллов: «Чем больше смотришь, тем более чувствуешь непостижимость сих красот: каждая черта обдумана, переполнена выражения грации, соединена со строжайшим стилем...»

Герцен: «Внутренний мир её разрушен, её уверили, что её сын - сын божий, что она - богородица; она смотрит с какой-то нервной восторженностью, с материнским ясновидением, она как будто говорит: "Возьмите его, он не мой". Но в то же время прижимает его к себе так, что, если б можно, она убежала бы с ним куда-нибудь вдаль и стала бы просто ласкать, кормить грудью не спасителя мира, а своего сына».

Достоевский видел в Сикстинской Мадонне высшую меру человеческого благородства, высочайшее проявление человеческого гения. Большая поясная её репродукция висела у него над диваном, на котором он скончался.

Жуковский: «Перед глазами полотно, на нём лица, обведенные чертами, и все стеснено в малом пространстве, и, несмотря на то, всё необъятно, всё неограниченно... Занавесь раздвинулась, и тайна небес открылась глазам человека... В богоматери, идущей по небесам, не приметно никакого движения; но чем более смотришь на неё, тем более кажется, что она приближается».

Крамской: «Мадонна Рафаэля действительно произведение великое и действительно вечное, даже и тогда, когда человечество перестанет верить, когда научные изыскания... откроют действительные исторические черты обоих этих лиц. И тогда картина эта не потеряет цены, а только изменится её роль. И она останется таким незаменимым памятником народного верования... Именно потому, что сама мадонна есть создание воображения народа».

Поленов писал, что Сикстинская Мадонна уже давно составляет для европейца "такой же культ, как для араба чёрный камень в Мекке".