Хозяин магазина антиквар Коган запросил колоссальную сумму за икону: 25000 франков.

Для выкупа был создан комитет, в который привлекли ряд известных в эмиграции лиц. Вскоре часть суммы собрали и дали антиквару задаток, что позволило взять икону из магазина. С этого момента она стала путешествовать по храмам и домам, как когда-то Иверская-главная.

Первый торжественный молебен был совершен в греческом соборе св. Стефана в Париже, на рю Бизе. Затем в храме св. Александра Невского, на рю Дарю.

Потом икону повезли в Ниццу и там в Св.-Николаевском соборе совершались перед нею молебны. Все радовались появлению иконы, слезно молились. Но несмотря на заинтересованность высших светских и церковных кругов, денег было собрано мало.

Пришлось вернуть икону в магазин, и её вновь выставили на продажу.

Первооткрыватель иконы А.Н.Павлов, после многих ходатайств и неудачных попыток приобрести икону, в середине 1931 обратился к епископу Вениамину (Федченкову). Владыка особенно почитал Иверскую икону, так как день его тезоименитства, мч. Вениамина, диакона, приходился на праздник Иверской Вратарницы (26/13 окт.). Скажем несколько слов о положении епископа Вениамина.

До 1931 русская эмиграция в церковном устроении в большинстве своём (за исключением приходов "Русской Зарубежной Церкви", или "карловчан") возглавлялась митрополитом Евлогием (Георгиевским) и канонически состояла в РПЦ, и митрополит Евлогий был в более или менее частых письменных сношениях с Московской патриархией.

В июне 1930 митр. Евлогий был смещён указом Патриархии за неверность принятому им в 1927 обязательству о невмешательстве Церкви, согласно заветам патриарха Тихона, в политику. Митр. Евлогий отказался подчиниться распоряжению о его смещении, за что он и другие с ним епископы 24 декабря 1930 были лишены права управления и хиротонии. Пренебрегая запрещением, митр. Евлогий пытался прикрыть раскол своим незаконным переходом без разрешения Московской патриархии, в Константинопольскую юрисдикцию. Для этого он поехал в Константинополь и вернулся, привезя с собой декрет Константинопольского патриарха Фотия от 17 февраля 1931 о принятии его под омофор (в юрисдикцию) Престола патриарха Константинопольского. За ним последовала большая часть его паствы. Однако группа клириков и мирян во главе с епископом Вениамином (Федченковым), тогдашним инспектором Парижского Свято-Сергиевского православного богословского института, впоследствии митрополитом, заявили протест против этого, оставшись верными Матери-Церкви. Было решено организовать свой приход. Так как под омофор епископа Вениамина прибыли монашествующие с разных концов Западноевропейской епархии, то было решено образовать в новооткрываемом храме монастырское подворье, а при нём устроить приход Московской патриархии.

В 15-м округе Парижа, на улице Петэль, 5, был найден гараж, нижнее подвальное помещение оборудовали под храм, а в верхнем полутора-этажном наметили устроить трапезную и монашеские кельи.

Храм стал сразу же мишенью для всех письменных и устных возмущений, негодований, невероятных обвинений в предательстве и измене, в коммунизме, советизме, в вероломном нарушении церковного единства и т.д. Перед членами прихода закрывались двери эмигрантских объединений, организаций и даже частных домов.

Никто не хотел слушать разъяснений, что прихожане Трехсвятительского храма никуда не уходили, ни от кого не откалывались, никому и ничему не изменяли, что они продолжают стоять на той же позиции, на которой перед тем находился сам митр. Евлогий и его паства, т.е. остались в Русской Церкви - единственной, так как двух или трёх русских церквей ни при каких обстоятельствах быть не может. Напечатать этого тоже было невозможно, так как двери многочисленных в то время газет были закрыты для тех, кто сохранял верность митр. Сергию (Страгородскому), Патриаршему местоблюстителю.

Не удивительно, что епископ Вениамин, душа и вдохновитель нового прихода, усмотрел в обращении Павлова к нему как к последней инстанции за помощью в приобретении московской святыни особое знамение как для себя, так и для прихожан храма Трёх Святителей, оставшихся верными Московской патриархии.

Когда владыка Вениамин узнал, что Иверскую икону снова выставили на продажу, он немедленно поехал к антиквару для переговоров. Придя в магазин, владыка с ужасом увидел, что иконы нет на витрине, но тут же выяснилось, что образ отправили на склад, где хранились редкие, но трудно продаваемые вещи. Когда епископ Вениамин вошёл с хозяином на склад, то содрогнулся, увидев икону стоящей вниз головой. Её поставили как следовало, и начали переговоры об условиях покупки.

Антиквар назвал ту цену (15000 франков), до которой уже удалось снизить первоначальную цену и предупредил, что нужно торопиться, так как икону должны через три дня выставить на аукционе.

Владыка, внутренне молясь, просил антиквара снизить цену, но тот согласился лишь на то, чтобы продать икону в рассрочку: восемь тысяч уплатить немедленно, четыре тысячи - в течение года, а остальную сумму - в течение трёх лет. Коган дал епископу Вениамину несколько дней на размышление, а образ разрешил забрать пока с собой.

Владыка привёз образ на Трёхсвятительское подворье.

Приход только что образовался. Это было время крайней бедности. Денег хватило только на то, чтобы снять гараж с подвальным помещением. Ничего не было.

Представьте себе храм в подвале: каменные, неоштукатуренные стены, фанерный иконостас, заполненный бумажными, копеечными иконами. Духовенство в облачениях, трогающих сердце: столько положено видимой заботы, любви и тщания, чтобы из жалких тряпочек соорудить одежды, достойные предстоятелей пред Престолом Божиим.

Приведём трогательное свидетельство митр. Антония (Блума), духовного чада архим. Афанасия (Нечаева), одного из первых насельников Трёхсвятительского подворья о том, как им жилось в этом 1931 году:

«Денег не было никаких, на которые можно было бы покупать пищу для живших при храме пяти монахов. Ели они только то, что прихожане складывали в картонные коробки у дверей одной кельи. Когда ничего не было – не ели; а милостыню давали – не деньгами, не едой; но придешь как-нибудь поздно вечером, и видишь: лежит на цементном полу епископ Вениамин, закутавшись в свою монашескую мантию; в его келье, на его койке – нищий, на матрасе – нищий, на ковре – нищий; самому епископу там места нет».

Владыка поставил драгоценный образ посредине храма и пошёл в алтарь, чтобы помолиться и успокоиться.

«Где взять деньги?» - эта мысль неотступно преследовала его. Всю ночь епископ Вениамин не мог успокоиться, к тому же у него явилось сомнение - казалось невероятным, чтобы в Париже могла появиться Вратарница Московская: владыка в то время не знал, что в московской часовне находился уже второй список с Иверской-главной. Владыка горячо молился, и в тонком сне ему явилась Сама Матерь Божия, сказав: «Как ты можешь сомневаться?»

На следующий день на литургии, во время евхаристического канона, он обратился ко Господу с мольбой о помощи в приобретении иконы и вдруг услышал внутренним слухом: «Где твоя вера?» На сердце владыки стало спокойно, пришла уверенность, что икона останется в храме.

После этого епископ Вениамин произнес вдохновенную проповедь. Он говорил о том, какая благодать изливается через этот чудотворный образ, каким утешением для всех русских людей станет обретение величайшей святыни Русской земли, призывая всех, кто сможет пожертвовать свои трудовые деньги для выкупа святыни.

На ближайшее воскресенье назначили сбор средств. Многие приносили последнее, что имели. Одна пожилая женщина, много лет служившая няней, а затем экономкой в состоятельной семье, принесла крупную сумму: долгие годы она откладывала из своего жалования "на похороны", и вот, услышав о чудотворной иконе, она пожертвовала все накопленные деньги, решив, что уж как-нибудь её похоронят. Эмигранты бедствовали, голодали, но многие отказывались даже от необходимого и вносили свою лепту.

Несмотря на все старания, собранная сумма была недостаточна для первого взноса. Нам надо представить, что в приходе записано было всего ~30 человек, а на воскресную литургию собиралось, в лучшем случае 40-50 человек. И тогда епископ Вениамин разослал письма в разные города Франции своим знакомым с просьбой ссудить его деньгами. Он знал, что почти все семьи откладывали в течение трёх месяцев деньги за жильё (плата вносилась на три месяца вперёд, и просрочка даже на один день грозила в эти времена немедленным выселением).

Квартирные деньги были для русских эмигрантов неприкосновенными - и вот их-то и попросил владыка, обещая вернуть в нужный срок. Замечательно, что никто не ответил отказом и никого из тех, кто прислал деньги, не согнали с квартиры.

К указанному сроку необходимая сумма задатка была собрана. Владыка сам отдал деньги антиквару, который, зная о бедственном положении русских эмигрантов, был поражён тем, что деньги удалось в этот раз собрать. Это было явным чудом Божиим.

Утром 17 января 1932 икону вновь принесли в храм св. Александра Невского для торжественного молебна, после чего святочтимый образ окончательно поселился в храме Трёх Святителей. 24 января 1932 был отслужен молебен по случаю обретения великой святыни.

Приобретение этой дорогой, с материальной точки зрения, иконы оказалось не под силу русской эмиграции в целом как таковой и стало возможным одному из самых маленьких и бедных приходов.

Это было воспринято как особое благословение Царицы Небесной теми, кто поставил верность и любовь к Русской Православной Церкви "во главу угла" своего духовного бытия.

Для оплаты следующих взносов с образа сделали фотографии и продавали их не только в храме, но с помощью прихожан – в других местах. Со всех концов Франции и других стран в Трехсвятительское подворье приезжали русские люди, чтобы почтить святой образ и оставить свою жертву на выкуп иконы.

Так была собрана нужная сумма.

По благословению владыки Вениамина двери храма не запирались ни днем, ни ночью, так что каждый мог прийти помолиться перед образом.

Так в Париже была продолжена традиция, установленная в Москве - и здесь, вдали от России, Вратарница Московская, став Вратарницей Парижской, постоянно была готова принять всех скорбящих, подать помощь и заступничество.

Благодаря Ей Трехсвятительское подворье стало «очагом, возгревающим в поколениях русских людей живое наследие святой Руси, великой истории и культуры нашего народа… Оно было и остается местом, где наша Святая Русская Православная Церковь напоминает о ее любви ко всем дорогим ее сердцу сынам и дочерям, пребывающим еще вне ее спасительной ограды, чей жизненный путь проходит за пределами нашего земного Отечества» (6).

До начала 60-х годов после каждой литургии неуклонно совершался молебен перед иконой. Эмиграция угасала, и новое поколение, родившееся во Франции, уже не так живо воспринимало историю обретения, да и саму икону. Молебны служить перестали.

Помощь пришла, откуда ее совсем не ждали. В 1975 на Трёхсвятительское подворье прислан иеромонах, ныне архимандрит, Георгий (Вострель), австриец по происхождению, для помощи состарившимся священникам в осуществлении ежедневного богослужения. Именно он стал восстановителем литургического почитания святого образа. С 1984 каждую среду вечером, только в этом месте Парижа, православные христиане самых разных национальностей поют акафист перед чудотворным образом.

Вот ещё одно чудо, свидетелями которого мы все становимся. Являя собой незримую связь оплотов Православия: Афона и Москвы, - этот образ, в ХХ веке, стал вратами Православной Церкви в столице современной цивилизации и культуры Париже.

Причины, по которым можно считать список, хранящийся на Трёхсвятительском подворье, "Выносной" (дубликатной) иконой из Иверской часовни в Москве.

1) по технике исполнения (письмо, доска), икона несомненно написана во второй половине XVIII века или первой половине XIX века;

2) она повторяет все детали "Главной", поскольку она была "узнана" москвичами, видевшими воочию вторую "Выносную" в Москве;

3) ее размеры соответствуют размерам иконы, хранящейся в храме Воскресения Христова в Сокольниках;

4) обычно в иконописи не разрешается писать ризы или подвески на иконах, в данном же случае сделано исключение, дабы "Выносная" отображала главную, на которой была наложена риза из настоящих жемчугов, во всем ее внешнем виде, когда та "в ходу";

5) в правом клейме на парижском списке вписаны следующие слова: «Написася сия икона с настоящей чудотворной иконы Иверския Божия Матери, что у Воскресенских Ворот в Москве...». К сожалению место, на которое должна была быть вписана дата изготовления иконы тщательно затерто;

6) известно, что с 1812 по 1852 не было никакой "Выносной" в Иверской часовне;

Известно, что один из списков был изготовлен в 1758. Хотелось бы заключить, что вот это и есть дата написания Парижской "Иверской". Но нужно быть готовыми и к иному решению, так как сейчас мы не имеем перечня всех икон-заместительниц.

место:
Рю Петель, 5, метро "Вожирар"
5, rue Petel, Paris 75015, M° Vaugirard